– Что случилось с входной дверью?
Роман обернулся. На ней был длинный белый кардиган с рукавами, закрывающими руки вплоть до кончиков пальцев, волосы собраны в хвост; в ее поведении не было ничего, что могло бы выдать ее отсутствие на протяжении целого дня и ночи, или событий, произошедших за это время.
– Где ты была? – спросил он.
– В Институте. У меня был небольшой приступ. Но Йоханн сказал, что тут не о чем волноваться.
Они посмотрели друг на друга.
– Теперь мне гораздо лучше, – прервала она молчание.
Роман выжал швабру.
* * *
В другом доме Годфри Мэри ждала возвращения своих мужа и дочери. У доктора Годфри было дурное предчувствие, когда они столкнулись в прихожей. Она знала, что Лита была с ним, и даже звонила, дважды, узнать, когда они вернутся домой. Так что теперь?
– Приехали так скоро, как смогли, – сказал он, упреждая ее нападки.
Она не ответила. Она подошла, напряженная, как сжатый в кулак снег, и крепко обняла Литу. Ее плечи дрожали. Она не злилась, ей просто нужно было обнять свою дочь.
Лита поднялась наверх, и Годфри сел в кресло в гостиной и облегченно выдохнул.
Трудный день. Длинный, длинный день. Мэри села на подлокотник кресла и, положив руку на его затылок, помассировала. Они не смотрели друг на друга, он просто сидел и чувствовал приятное давление на своей шее.
– Ты ел? – поинтересовалась Мэри.
Годфри покачал головой.
– Я приготовлю тебе мышку, – сказала Мэри немного гортанным голосом, пародируя актрису Рут Гордон. – Милую шоколадную мышку.
Годфри улыбнулся, его плечи затряслись, и он засмеялся. Объяснение, почему для них это было смешно, уходило корнями далеко в прошлое.
Годфри сообщил, что собирается принять душ, и что ее предложение звучит просто превосходно.
Пока Годфри мылся, он с беспечной усталой ясностью разбирал вину, которую чувствовал из-за своих уродливых мыслей о жене, женщине, чьим величайшим преступлением было отдать лучшие годы своей жизни браку с человеком, любящим врага, который, как она знала, обладает силой разрушить ее семью. И он пришел ко второму откровению за сегодняшний день, более решительному и непосредственному по сравнению с принятием мысли, что человек время от времени становится волком. Ему было стыдно. Он стыдился, как и Мэри, стыдился все эти годы, что они не могли произнести вслух: он был женат на женщине, которую разлюбил с тех пор, как впервые увидел Оливию.
Годфри посмотрел вниз, и ему померещились мертвые куски плоти, срывающиеся с его торса и падающие в слив. Это было неправильно. Неправильно было так жить.
Он повернулся, позвоночник хрустнул. Шесть месяцев, решил он. Будет разумно выполнять свои обязанности в течение шести месяцев. После рождения ребенка. Двадцать лет назад шесть месяцев показались бы ему вечностью. Все эти званые обеды, медленный, но сладкий яд затянувшегося контакта глаз, звон, стоявший в его ушах несколько дней после чоканья с ней бокалами. Полный провал, как врача и мужа, и брата, сделать ее своей пациенткой, женщину, ради которой он выдумывал любую причину для встречи, только бы почувствовать, как ее пальцы касаются его ладони, как она смеется. Знал еще до того, как увидел сам, что ее зад был похож на застывшую каплю росы на лепестке розы – двадцать лет назад, шесть месяцев, что прошли, прежде чем он впервые овладел этой прекрасной задницей, были мучением.
Отвлекшись от сорока, насыщенных событиями, часов бодрствования, Годфри почувствовал нечто, что сначала затруднился распознать. Что-то, что в реальном мире едва можно распознать или выделить. Он чувствовал свободу. Просто представьте. По прошествии громадного количества времени, времени, когда колеса хоть и поворачивают назад, но все же постоянно движутся вперед, он был всего в каких-то шести месяцах от начала самого длинного и вместе с тем ежедневного удивительного приключения. Он будет жить правильно и будет верить в любовь. Он станет дедушкой и женится на Оливии.
Позже, в постели, доктор Годфри наконец-то провалился в самый приятный сон в своей жизни.
А затем прозвенел его телефон, принесший весть, что Кристина Венделл исчезла.
Цена
На второй день своего бегства Питер был разбужен Романом тревожным чувством дежа вю.
– Я заказывал рыженькую, – сказал Питер.
Роман не поддержал шутку.
– Что? – спросил Питер.
Роман подошел к кафедре и сложил руки. Надеясь, поза поможет ему… он не знал в чем. Но делать все равно нечего, потому он сказал то, что должен был.
– Еще одна.
– Еще одна что?
– Прошлой ночью. Еще одна девушка.
Питер помолчал какое-то время. – Кто? – выдавил он.
– Они не знают. Нет головы. Но это не она. Я был у нее, перед тем как прийти.
Питер молчал. Он провел пальцем по пыльному полу, написал на древнем языке слово спасибо, а затем стер его ладонью.
– Луна была неполной, – сказал Роман. – Это же невозможно?
– Конечно, – согласился Питер.
Кот запрыгнул на кафедру и выгнул свой зад, когда Роман погладил его от головы до хвоста.
– Что теперь? – спросил Роман.
Питер лег и закрыл глаза.
– Нужно поговорить с Дестини, – сказал он. – Она больше знает об этих правилах, нежели я. У нее может быть какая-то идея.
Он не добавил «лучшая идея», поскольку своих у него не было вовсе.
– Если ты куда-нибудь поедешь, тебя подстрелят, – сообщил Роман. – И это в лучшем случае.
– Поезжай ты. И поспеши. Ты должен вернуться к Лите до заката. Присматривай за ней, чтобы ничего не случилось. Теперь она под твоим присмотром, пока все не закончится. Вот твоя работа.
Роман посмотрел на Питера. Пылинки в луче света, упавшем между ними, занимались собственными делами.
– Знаю, – ответил Роман.
Кот перевернулся на спину, и Роман почесал его живот. Бархатной черной перчаткой кот свернулся вокруг его руки и укусил.
– Эй-эй-эй, – проговорил Роман. – С зубами ты не такой милый.
Он пробирался по тропинке позади часовни, протоптанной от больницы к холмам. Другой конец дорожки выводил на шоссе 443, и доктор Годфри велел использовать ее, чтобы приходить и уходить. Не подозревая о том, что их предосторожность провалилась, так как вчера за дядей и его племянником шпионила Кристина Венделл.
Как мало все–таки мы знаем.
Роман подъехал к дому Дестини в Шедисайде. Паркуясь, он заметил на улице ворону, занятую чем-то плоским и черным на тротуаре. Задавили. Что-то и как-то. Выйдя из машины, Роман увидел, что ворона питалась останками другой вороны. Черное перо торчало из клюва обедающей птицы. Это очень огорчило Романа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});